Я бы не делал ставок на поражение Запада
США сделали попытку интегрировать Россию в либеральное устройство мира, но Путин разрушил основы сотрудничества, последовательно разделываясь с демократией и добиваясь господства над соседними странами, пишет ДЭН ФРИД.
Целый ряд президентских администраций Соединенных Штатов, начиная с правительства Джорджа Буша-старшего, до самого начала войны Путина против Украины прикладывали усилия к интеграции постсоветской России (и даже Советского Союза в его последние годы при Михаиле Горбачеве) в либеральный международный порядок, установившийся после 1945 года под предводительством США. Такая интеграция подразумевала выстраивание хороших двусторонних отношений с Россией и, насколько возможно, поощрение партнерского участия России в международных делах, включая борьбу с терроризмом после терактов 11 сентября 2001 года. США держались этого политического курса, не упуская из вида два важных условия. Первое: США не признавало существования сферы российского господства над соседями и бывшими сателлитами в центральной и восточной Европе. Второе: США строило свою российскую политику на условии эволюционного развития России к демократии и верховенству права.
Такие условия со стороны США были в целом приняты российским президентом Борисом Ельциным, особенно в ранние годы правления, когда его здоровье было крепче. Для президента Путина они были неприемлемы. Более того, Путин выдвинул собственные условия для улучшения отношений с США: США должны были согласиться с российским стремлением подчинить себе соседние страны, особенно Украину и Грузию, две страны, наиболее целеустремленно ищущие своего места в Европе и европейских организациях. И США должны были не препятствовать усиливающимся автократическим чертам правления Путина внутри России, включающим политические убийства как метод расправы над оппонентами.
Расцвет и упадок американо-российских отношений, от высшей точки эмоционального подъема ранних девяностых до возвращения к открытой враждебности не только между Россией и США, но и между Россией и почти всей Европой и Северной Америкой – результат взаимной несовместимости этих представлений о месте России в мире.
Не пускаясь в рассмотрение заявлений об унижении, которому США подвергали Россию после 1991 года (так, без больших фактических оснований, на постсоветскую Россию переносится нарратив о том, как унизительный для Германии Версальский мир стал частичной или даже главной причиной политического восхождения Гитлера), США не стремились ни изолировать, ни наказать, ни еще как-то обходиться с Россией как с поверженным врагом. США не пытались наложить на Россию репарации; США оказывали помощь. США не избегали контактов с руководством Росии; они протягивали ему руку. И Борис Ельцин принимал протянутую руку и сам делал шаг навстречу. В своей речи на объединенном заседании Конгресса США в июне 1992 года Ельцин говорил о России, которая собственными силами положила конец «семидесятипятилетнему кошмару [коммунизма]», благодарил народ Америки за «неоценимую моральную поддержку», выражал приверженность свободному рынку и демократическим реформам и обещал, что Россия никогда не прибегнет к лжи в международных делах.
Западные критики часто упоминают решение НАТО принять в свои члены Польшу и другие только что освобожденные страны Центральной и Восточной Европы как «первородный грех», тот самый момент, с которого начались отторжение и враждебность России – после того, как Запад «прочертил новую границу Европы» (так этот момент часто обозначают противники расширения НАТО). На самом деле, политика США в отношении НАТО отражала решимость Америки покончить со сталинским разделом Европы. Отказать Польше, балтийским странам и другим странам Центральной и Восточной Европы в членстве в НАТО означало бы сохранить и закрепить линии раздела Холодной войны. Это молчаливое признание российской сферы влияния в Европе дало бы Москве сигнал о том, что США и Западная Европа рассматривают бывшие завоевания СССР в Европе как своего рода собственность России, права на которую могут быть предъявлены в любой момент. Те из нас, кто отстаивал расширение НАТО в администрации Клинтона и позже в администрации Буша осознавали это; теперь, когда мы увидели нападение России на Украину, услышали заявления о притязаниях России на Украину и официальные требования к НАТО уйти из стран по восточному флангу альянса – ретроспективно то давнее решение позволить целому ряду европейских стран войти в НАТО представляется даже еще более обоснованным.
Но расширение НАТО – это еще далеко не все. США пыталась совместить поддержку расширения НАТО с инклюзивной политикой в отношении России. Решение расширять НАТО было принято параллельно с усилиями развивать отношения между НАТО и Россией, «альянс с Альянсом», как некоторые из нас в кабинете Клинтона говорили во времена работы над Основополагающим актом Россия-НАТО, принятым в 1997 году, перед тем, как НАТО приняла решение о предоставлении членства Польше, Чехии и Венгрии. Основополагающий акт не только создал общую рабочую структуру для поддержки совместных действий и принятия решений, но и ограничивал размещение сил НАТО в Европе, поскольку в нем был закреплен отказ от «дополнительного постоянного размещения значительных боевых сил». Это обязательство НАТО взяла на себя параллельно с обязательством России, прописанным в ОА в общем виде, проявлять такую же сдержанность в размещении своих военных сил – и целью было дать Кремлю гарантии того, что расширение НАТО не будет сопровождаться огромным сосредоточением сил, подобным тому, как вооруженные силы США, Великобритании и других стран были сосредоточены в Германии во время Холодной войны. И действительно, расширение НАТО шло параллельно с постоянным отводом, а не накоплением, сил США из Европы, вплоть до того, что накануне начала путинской войны с Украиной в 2014 году в Европе не было на постоянной основе размещено ни одного американского танка.
Администрация Джорджа Буша-младшего стремилась к углублению партнерских отношений с президентом Путиным, начиная с их знаменитой встречи в Словении в июне 2001 года. Этой встрече предшествовала Варшавская речь Буша, которая возвещала о намерении США продолжать расширение НАТО. Несмотря на этот сигнал, встреча Буша и Путина прошла хорошо. После террористических атак на США 11 сентября 2001 года Путин, казалось, был готов к углублению стратегического партнерства, ведущими элементами которого стали борьба с терроризмом и контроль над стратегическими вооружениями. Администрация Буша отреагировала с энтузиазмом, и последовало несколько лет хороших отношений и ряд достижений в области борьбы с терроризмом и контроля над вооружениями.
Решение Буша продолжить расширение НАТО до стран Балтии включительно (принятое в Праге на саммите НАТО в ноябре 2002 года вскоре после решения США атаковать Ирак) не сбило с курса сотрудничество между США и Россией. Как и при Клинтоне, при Буше отношения с Россией выстраивались с элементом «хеджирования». Даже в 1990е годы администрация Клинтона призывала европейцев не допускать энергетической зависимости от России и продвигала альтернативные, не российские, энергетические проекты, такие как нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан. Администрация Буша продолжила эту политику, не переставая, в то же время, выстраивать отношения с командой раннего Путина.
Портиться эти отношения начались тогда, когда Путин выбрал курс на усиление своего авторитарного правления, начав с уничтожения независимого телевидения в Росии, и, особенно, с той реакции, которую у него вызвали прозападные «цветные революции» 2003 года в Грузии и 2004 в Украине, которые он счел срежиссированными США. Администрация Буша начала, медленно и не сразу, понимать, что Путин разрушает российскую демократию, а это значит, что Путин, как отметил тогда же президент Буш, возможно, оказался не тем лидером реформ, которым его хотели видеть. Путин, в чисто сталинской манере, предположил, что за цветными революциями была рука США. Он ошибался – грузинская революция роз и украинская оранжевая революция отражали подлинные внутриполитические силы и удивили самих американцев – но Путин казался убежденным в том, что США нарушили поставленные им условия – принять как факт, что Россия доминирует в бывших советских владениях – и тем самым основа сотрудничества с США перестала существовать.
Речь Путина в феврале 2007 года на Мюнхенской конференции по безопасности, враждебная по отношению к Америке и Западу, отразила его новое понимание политики США как несовместимой с его собственным пониманием ключевых интересов России. Этот конфликт, в котором Россия настаивала, а США возражали против доминирования России в Грузии и Украине – обострился, когда США попытались получить согласие НАТО на план действий по вступлению в НАТО для Украины и Грузии на саммите альянса в апреле 2008 года. Эти усилия не увенчались успехом, но консенсус по этому вопросу все же довел дело до заявления НАТО о том, что Украина и Грузия когда-нибудь станут членами блока. Это в свою очередь, как считается, вызвало ярость Путина, который на саммите НАТО в Бухаресте (а точнее, на встрече совета России и НАТО, состоявшейся на следующий день после основного саммита) предъявил основные тезисы притязаний России на обладание территорией Крыма.
Администрация Буша продолжала искать возможности хороших отношений с Россией, и сразу после саммита в Бухаресте Буш и его команда полетели в Сочи на встречу с Путиным и недавно занявшим пост временного президента Дмитрием Медведевым. Но Путин, по всей видимости, потерял интерес к сотрудничеству с США. Вместо этого он спровоцировал войну против Грузии в августе 2008 года, после чего администрация Буша признала неудачу своих усилий в работе с путинской Россией.
Администрация Обамы, несмотря на российско-грузинскую войну, стремилась вернуться к исходной точке, к гипотезе времен раннего Буша-младшего о том, что некое сотрудничество с Россией возможно. И с этой целью новая администрация заявила программу «перезагрузки» отношений с Россиией, основываясь все на той же идее, что и Буш с его командой: что даже учитывая важные для США условия касательно соседних с Россией стран, прав человека и демократии внутри страны, все равно остается некое пространство для партнерства. Подобно Бушу, Обама и его «перезагрузка» тоже первоначально получили положительные результаты, особенно в области контроля стратегических вооружений.
Но, также как и политика Буша, политика Обамы потерпела неудачу в виду усиливающихся авторитарных тенденций Путина внутри России и агрессивной политики в отношении соседей. Путинские манипуляции выборов 2011 года вызвали демонстрации протеста внутри страны и критику со стороны госсекретаря США Хиллари Клинтон. Это, по-видимому, вызвало ярость Путина. Он не в первый раз превысил пределы допустимого в Украине, потребовав в конце 2013 года у своего фаворита на посту главы Украины, Виктора Януковича, разорвать обязательства по подписанию довольно умеренного Соглашения об ассоциации между Украиной и Европейским союзом, которое пользовалось широкой поддержкой в Украине. Это привело к демонстрациям в Киеве, которые Янукович попытался подавить силой. Название «Майдан» закрепилось за этими волнениями по имени центральной площади в Киеве, где они происходили. Это запустило цепь событий, которые эскалировали вплоть до бегства Януковича из страны и прихода к власти проевропейского правительства.
Как и в случае с оранжевой революцией в Украине, Путин был уверен, что «Майдан» организован из США. Через несколько дней он ответил вторжением в Крым; когда дезориентированное новое правительство Украины пропустило этот удар, Путин пошел на эскалацию, запустив «сепаратистские движения» на Донбассе. Так началась первая фаза российско-украинской войны.
Как и администрация Буша после российско-грузинской войны, администрация Обамы после нападения Путина на Украину поняла, что ее работа по налаживанию отношений с Путиным провалилась. Она сменила курс, выбрав санкции против России в качестве основного инструмента противодействия российской агрессии. Однако от поставок оружия Украине администрация Обамы воздержалась, обеспокоенная бесполезностью таких поставок, поскольку (как часто говорили сотрудники Совета национальной безопасности Обамы) у России было «преимущество в эскалации». Санкции, к которым присоединился ЕС, в сочетании с украинским сопротивлением, заставили Путина отказаться от первоначальных планов экспансии и захвата больших территорий в Украине. Путин выдвинул, но вскоре отказался от притязаний на «Новороссию» – обширные части южной и восточной Украины, завоеванные Екатериной Великой в конце XVIII века, и даже согласился принять Минские соглашения, разработанные совместно с Францией, Германией и Украиной, в которых было сказано, что Донбасс – регион Украины, фактически оккупированный Россией – действительно является территорией Украины.
Но соблюдать Минские соглашения Путин не собирался, и самое позднее к концу 2015 года стало ясно, что Россия не воспринимает минский переговорный процесс серьезно. Тогда, вместо новой эскалации, администрация Обамы оставила санкции на достигнутом уровне и даже на вмешательство России в президентские выборы в США в 2016 году начала реагировать только после того, как эти выборы закончились. США отказались от своей цели наладить контакт с Россией, но на смену старой цели не пришла в полной мере новая: противодействовать российской агрессии.
Политика администрации Трампа в отношении России была непоследовательной, даже противоречивой. С одной стороны, компетентные эксперты по внешней политике, особенно глава управления СНБ Фиона Хилл, помощник секретаря Госдепартамента по делам Европы Уэсс Митчелл и заместитель министра финансов Сигал Манделкер сохраняли на прежнем уровне, достигнутом при Обаме, санкционное давление на Россию. Администрация Трампа даже начала отправлять небольшие партии оружия в Украину (ограничивая его применение). Но сам президент Трамп и многие его идеологические сторонники как внутри, так и вне правительства, очевидно, восхищались Путиным как единомышленником и сильным лидером, и видели в Украине не более чем политический аллерген, что спровоцировало первый импичмент Трампа. Это ослабляло давление США на Путина.
Во внешнеполитическом руководстве администрации Байдена оказались те люди, которые уже и во время администрации Обамы после вторжения Путина в Украину занимали более воинственные позиции (сюда относятся госсекретарь Тони Блинкен и его заместитель Виктория Нуланд). И все же администрация Байдена старалась избежать столкновения с путинской Россией, предпочитая «стабильные и предсказуемые» отношения. Таков был основной посыл при встрече Байдена и Путина в Женеве в июне 2021 года. Это была не перезагрузка, как у Обамы в 2009 году, а попытка сохранить отношения между США и Россией на пониженном, но стабильном уровне, чтобы иметь возможность сосредоточиться на Китае. В качестве условий США хотели совсем немного: чтобы Путин воздержался от эскалации в Украине.
Как показали события, Путина это совершенно не устраивало. Не имея ни малейшего внешнего повода, Путин нарастил военное присутствие, выдвинул самые экстравагантные (и публичные) требования к США и НАТО и в феврале 2022 года начал полномасштабное вторжение в Украину. Администрация Байдена предостерегала Путина, сначала в личных беседах, а затем публично, от вторжения. Когда он его начал, команда Байдена решила поддержать Украину, в том числе путем предоставления оружия (поначалу не спеша, вероятно, полагая, что Украина не выстоит против решительного российского натиска). В стратегическом плане администрация Байдена фактически закончила политическую линию США по установлению контактов с Россией, которая проводилась с конца 1980‑х годов. США начали рассматривать Россию как полновесного противника.
США, Франция и Германия совместно заблуждались относительно возможности сотрудничества с Россией
Несложно вышучивать разницу между политикой США и Польши в отношении к России Путина, с одной стороны, и политикой Франции и Германии – с другой. Во время Холодной войны США в целом (но не всегда) придерживались более жесткой позиции в отношении Кремля, чем это делали Франция или Германия, и эта разница снова обозначилось в их подходе к России даже после нападения Путина на Украину в 2014 году. Французы и немцы больше доверяли минскому переговорному процессу, их доверие не оправдалось. Энергетическая политика Германии строилась на ошибочном тезисе о том, что зависимость от российского газа будет иметь стабилизирующий эффект; немецкие инвестиции в трубопровод «Северный поток» вместо инвестиций в инфраструктуру СПГ оказались ошибкой, которую немецкому правительству пришлось признать.
Тем не менее правительства США, Франции и Германии много лет разделяли надежды, оказавшиеся напрасными, на возможность сотрудничества с путинской Россией. Все они долго не хотели признавать тот факт, что Путин – это опасный и агрессивный правитель, близкий по духу и многим тактическим приемам к диктаторам ХХ века. Как оказалось, правительства Польши (а также Эстонии, Латвии и Литвы и многих других государств Центральной и Восточной Европы) были правы, усматривая опасность, исходящую от Кремля. События показали, что это не было «русофобией» или «гипнозом истории», как об этом любили свысока поговорить западные критики. Но в конце концов, Германия, Франция и США единым фронтом выступили против путинской агрессии в Украине в 2014 году. Никто не признал притязаний Путина на господство над Украиной. Политический курс США, Франции и Германии в отношении России шел примерно по одной траектории, все более сближаясь с оценкой ситуации, принятой в Польше.
Политическая стратегия Германии в отношении России исчерпала себя, и сейчас Германия с огромным трудом меняет всю свою российскую политику в соответствии с реальной ситуацией. Германия с усилием перенастраивает свою внешнюю политику на новые принципы и новое понимание роли Германии как более активного участника европейского сопротивления агрессии Путина. Эти усилия болезненны, необходимы и очень знакомы тем американцам, которым также пришлось работать над ошибками, допущенными в их собственный политике на протяжении последних десятилетий.
Россия останется стратегическим противником, пока Путин у власти
США долго пытались прийти к соглашению с Россией и сделать ее своим союзником против усиливающегося Китая. Эта идея была очень стойкой, но не дала результатов. И понятно, почему. Генри Киссинджер создал прецедент, успешно работая с Китаем при Мао и одновременно добиваясь разрядки напряжения в отношениях с Советским Союзом при Брежневе. Его пример вдохновил многих в администрации Трампа (да и не только там), и многим хотелось бы повторить этот маневр. [i]
Проблемы возникают, как только искомое соглашение начинает обретать конкретные черты: всегда выходит так, что в него входит признание власти Москвы над Украиной и Грузией, а также согласие закрыть глаза на нарушения прав человека и отсутствие верховенства права внутри России. На такие условия не могла пойти ни одна администрация США, даже при президенте Дональде Трампе. Какие-то уступки по украинскому вопросу были возможны, когда в Киеве был Янукович. США согласилась признать его избрание, а надежды и планы Украины войти в НАТО не имели перспектив. Даже и после этого в преддверии теперешней фазы российской войны против Украины Германия предлагала, по существу, заблокировать украинское членство в НАТО как способ предотвратить российскую агрессию. Путину этого оказалось недостаточно, он желал покончить не только с надеждами Украины на членство в НАТО, но и с независимостью страны. Прийти к согласию с Путиным по поводу Украины в сложившихся условиях было практически невозможно, учитывая эскалацию, на которую пошел Путин, и те зверства, которые российские военные совершили и продолжают совершать.
Более того, Путин твердо держится антиамериканского курса как стратегии. Россия и Китай видят общую стратегическую задачу в том, чтобы соединить свои усилия для ослабления США и того международного порядка, который США продвигает. Поэтому любые усилия заставить Путина изменить свою стратегию в пользу США и за счет Китая обречены на неудачу. Добиваться этого для США означало бы отбросить все свои стратегические принципы и установки и продемонстрировать слабость, предоставляя Путину победу, которую он не заслужил ни на полях сражений в Украине, ни в экономике – по крайней мере на данный момент.
Россия является стратегическим противником, именно так ее рассматривают большинство правительств в Европе и США, хотя и с разной степенью убежденности. И это не изменится, пока у власти остается Путин. Нынешняя администрация США не оставила в этом никаких сомнений.
В США левые радикалы и, что хуже, правые трамписты, симпатизируют Путину
В американской политике поддержка Украины и поддержка сопротивления российской агрессии объединяет все то, что осталось от правого лагеря последователей Рейгана, центристов с интернациональными тенденциями и большую часть левых. Левые исторически неохотно поддерживают любое противостояние агрессивным действиям Кремля, но теперь среди левых очень многие испытывают неприязнь к путинизму и поддерживают Украину – в этом смысле их настрой близок к позициям партии Зеленых в Германии.
Оппозицию этому подходу мы видим в радикальном крыле левых: они демонстрируют антиимпериализм, уходящий корнями в 1970е годы и означающий на практике симпатии к почти любым силам, стоящим на антиамериканских позициях. Эта система взглядов не особенно влиятельна. Гораздо больше опасений вызывают взгляды трамистов на правом фланге: они открыто занимают пропутинские и антиукраинские позиции. Эти взгляды, ярким представителем которых является звезда телеканала Фокс Такер Карлсон, воспроизводят профашистские тезисы конца 1930х годов, которые преобладали у американских правых вплоть до атаки Японии на США в 1941 году. Эта система взглядов, когда-то общепринятая, а теперь почти забытая, но реанимированная Трампом и его приверженцами, включает симпатии к крайне правым националистам и авторитарным лидерам, враждебность к космополитической Европе и неодобрение американской поддержки Европе, а также циничный отказ от внешней политики, основанной на ценностях: последнее рассматривается как слабость и сужение свободы действий для Америки. Такие взгляды до некоторой степени совпадают со взглядами узкого, но влиятельного круга специалистов по внешней политике, среди которых есть и серьезные ученые, которые продвигают концепцию «реализма и сдержанности». В случае России это сводится к тому, чтобы принять российскую сферу доминирования над Украиной и другими странами. Школа реализма и сдержанности в сочетании с правыми трамповского лагеря опираются на традицию в внешней политике США, которую часто обозначают как «изоляционизм». На самом же деле это скорее унилатералистская и игнорирующая ценности внешняя политика, выстраивающая отношения с другими великими державами, основанные на чистой корысти.
Смягченная версия такой «реальной политики» повлияла и на администрацию Обамы, но не возобладала. Еще меньше влияние этой школы мысли на администрацию Байдена, но заметное распространение она получила среди правых. Например, Heritage Foundation, некогда рейганистский фонд и исследовательский центр, все больше склоняется к трампистским взглядам. Quincy Institute тоже продвигает разнообразные варианты «реальной политики». (Справедливости ради, другие направления «реализма» во внешней политике могут похвастаться подлинными достижениями: Брент Скоукрофт, советник по национальной безопасности пре президенте Джордже Буше-старшем задействовал позитивные стороны реальной политики, включая осторожность в риторике и оперативной деятельности, в период 1989–91 годов, и добился блестящих результатов.)
Противники санкций не слишком влиятельны в США
Поддержка санкций против России очень часто идет рука об руку с категориями политического мышления, представленными выше: в целом поддержка сильна среди тех, кто склоняется на сторону Украины и не симпатизирует Путину, и она слаба у трампистов на правом фланге, у сторонников «реальной политики» в центре и правее, а также среди радикальных левых. Администрация Трампа, однако, с большим энтузиазмом поддержала санкции против Ирана, Северной Кореи и Венесуэлы, и даже против России (правда, с минимальным эффектом, поскольку собственные симпатии Трампа к Путину ослабили их влияние).
Споры об эффективности санкций развиваются по своему особому маршруту. Некоторые экономисты и специалисты в области экономической политики обеспокоены тем, что они называют передозировкой санкций, например созданием негативных стимулов для таких государств-соперников, как Китай, подталкивая их к отказу от американского доллара в качестве общепринятой международной резервной валюты и к уходу из международных финансовых систем, где США занимают ведущие позиции. До сих пор, однако, эти аргументы не имели большого влияния ни в правительстве США, ни в Конгрессе. Более того, Конгресс скорее выступает за еще более серьезные санкции против России.
США и Европа не оправдали опасений, что их сопротивление Путину продержится недолго
Поддержка США Украины в ее борьбе против российской агрессии оказалась очень последовательной. Останется ли она таковой перед лицом эскалации российской военной агрессии, более тяжелых экономических нагрузок, таких как резкие скачки цен на энергоносители и/или дефицит энергоносителей, и в случае если европейская политическая поддержка окажется слабее американской – все это пока открытые вопросы. Но США и Европа начиная с 2014 года опровергают ожидания и предсказания о том, что их поддержка Украины и их противостояние путинской России не продержатся долго. Я бы не делал ставок на поражение Запада.
Эта концепция была опубликована в рамках финансируемого Федеральным министерством иностранных дел проекта «Expert Network Russia». Его содержание отражает личное мнение автора.
Перевод с английского: Люба Гурова
Hat Ihnen unser Beitrag gefallen? Dann spenden Sie doch einfach und bequem über unser Spendentool. Sie unterstützen damit die publizistische Arbeit von LibMod.
Wir sind als gemeinnützig anerkannt, entsprechend sind Spenden steuerlich absetzbar. Für eine Spendenbescheinigung (nötig bei einem Betrag über 200 EUR), senden Sie Ihre Adressdaten bitte an finanzen@libmod.de
