Репрес­сии в России в послед­нее время кос­ну­лись и эко­за­щит­ни­кам. Жесто­кие меры в отно­ше­нии Гринпис и других пока­зы­вают, что режиму Путина больше не нужен гла­мур­ный фасад, пишет Вла­ди­мир Сливяк.

Война в Украине пока­зы­вает: будущее России стало нашим общим делом. Реша­ю­щая победа Украины с рас­ту­щей веро­ят­но­стью озна­чает конец режима Путина. Запад должен под­го­то­виться к этому моменту: окно воз­мож­но­стей, когда страна может выбрать демо­кра­тию и вер­хо­вен­ство права, откро­ется ненадолго.

Путин уста­но­вил в России дик­та­туру, но страна не обре­чена быть зло­ве­щей импе­ри­а­ли­сти­че­ской дер­жа­вой. Демо­кра­ти­че­ские пере­мены в России воз­можны, и сво­бод­ный мир должен их под­дер­жать, пишет Вла­ди­мир Милов.

Поли­тика Франции в отно­ше­нии России стро­и­лась на свое­ко­рыст­ных иллю­зиях и привела к опасным ошибкам, обост­рив пара­но­и­даль­ные тен­ден­ции Путина. Теперь Западу при­дется пере­смот­реть свою поли­тику и выстро­ить новую систему без­опас­но­сти в Европе и за ее пре­де­лами, пишет...

Polens Verhältnis zu Russland ist stark von Asymmetrien geprägt. Dabei spielen Deutschland und die Ukraine eine zentrale Rolle, schreibt Janusz Reiter.

США сделали попытку инте­гри­ро­вать Россию в либе­раль­ное устрой­ство мира, но Путин раз­ру­шил основы сотруд­ни­че­ства, после­до­ва­тельно раз­де­лы­ва­ясь с демо­кра­тией и доби­ва­ясь гос­под­ства над сосед­ними стра­нами, пишет Дэн Фрид.

Немецко-рос­­сий­­ская поли­тика послед­них деся­ти­ле­тий потер­пела фиаско – она не достигла своей цели, скорее – наоборот.

День Победы 9 мая много лет был одним из самых светлых и по-насто­я­­щему народ­ных совет­ских празд­ни­ков. В этот день вспо­ми­нали победу над злом, про­кли­нали войну и клялись друг другу и окру­жа­ю­щему миру, что войны больше никогда не будет.

Кон­цен­тра­ция рос­сий­ских войск на границе с Укра­и­ной вызы­вает у неко­то­рых стрем­ле­ние уле­стить Кремль, задоб­рить его уступ­ками. Но здесь нужны не уве­ще­ва­ния, а их про­ти­во­по­лож­ность: поли­ти­че­ская твер­дость и военное устра­ше­ние. Путина не волнуют инте­ресы безопасности...