Сце­на­рии буду­щего России: взгляд опти­ми­ста и реалиста

Мас­со­вое уличное шествие в Хаба­ров­ске, летом 2020 г.

Путин уста­но­вил в России дик­та­туру, но страна не обре­чена быть зло­ве­щей импе­ри­а­ли­сти­че­ской дер­жа­вой. Демо­кра­ти­че­ские пере­мены в России воз­можны, и сво­бод­ный мир должен их под­дер­жать, пишет Вла­ди­мир Милов.

Данный мате­риал был опуб­ли­ко­ван в рамках проекта «Экс­перт­ная сеть Россия». Там же вы найдете англий­скую версию!

Загрузка PDF-версии (на англий­ском) двух сце­на­рии тут!

Анно­та­ция

Нынеш­няя дик­та­тура в России и ее агрес­сив­ная импер­ская поли­тика не отра­жают волю рос­сий­ского народа, а явля­ются резуль­та­том захвата власти кликой во главе с Вла­ди­ми­ром Путиным. Послед­ние несколько лет пока­зали, что рос­сий­ское обще­ство дей­стви­тельно хочет демо­кра­тии и нор­маль­ных отно­ше­ний с Западом.

Пра­вя­щий режим не изме­нится, пока Путин у власти. Но если он однажды уйдет, демо­кра­ти­че­ские пере­мены гораздо более веро­ятны, чем ради­ка­ли­за­ция. Ведь издержки совре­мен­ной импе­ри­а­ли­сти­че­ской поли­тики огромны, а любая форма либе­ра­ли­за­ции при­но­сит зна­чи­тель­ные выгоды. Поэтому оппор­ту­ни­сти­че­ским элитам, которые сейчас под­дер­жи­вают Путина, будет разумно занять более при­ми­ри­тель­ную позицию.

Про­гнозы о том, что Россия рас­па­дется, как в свое время рас­пался Совет­ский Союз, не имеют осно­ва­ний. В наци­о­наль­ных тер­ри­то­риях далеко нет такого мест­ного само­со­зна­ния, как в совет­ских рес­пуб­ли­ках в 1991 году. Кроме того, им будет крайно сложно выжить вне Рос­сий­ской Феде­ра­ции. Сепа­ра­тист­ские устрем­ле­ния мало под­дер­жи­ва­ются насе­ле­нием, но призывы к боль­шему само­опре­де­ле­нию могут помочь пре­вра­тить демо­кра­ти­че­скую Россию в насто­я­щую феде­ра­цию.

Да, России еще далеко до иде­аль­ной демо­кра­тии, но основ­ные пред­по­сылки есть — стрем­ле­ние к демо­кра­тии и отказ от само­дер­жа­вия. Запад­ные демо­кра­тии должны учиться на своих ошибках и под­дер­жи­вать гря­ду­щие демо­кра­ти­че­ские изме­не­ния в России, а не пре­не­бре­гать ими.

Обсуж­дать сце­на­рии буду­щего России после окон­ча­ния войны – непро­стое дело. Тра­ди­ци­онно в рос­сий­ских поли­ти­че­ских дебатах доми­ни­рует раз­го­вор о текущей ситу­а­ции: обсуж­да­ется без­за­кон­ный и бес­по­щад­ный репрес­сив­ный режим, не свя­зан­ный ника­кими мораль­ными огра­ни­че­ни­ями и рас­по­ла­га­ю­щий все еще зна­чи­тель­ными ресур­сами, с одной стороны, и пас­сив­ное насе­ле­ние, по-види­мому рас­те­ряв­шее все навыки хоть сколько-то неза­ви­си­мого поли­ти­че­ского пове­де­ния, с другой.

Стоит, однако, вспом­нить о несколь­ких обсто­я­тель­ствах. За послед­ние полвека рос­сий­ская поли­ти­че­ская система несколько раз пере­вер­ну­лась с ног на голову, сколько бы ни повто­ряла партия «неиз­мен­ного статуса-кво» при­выч­ные мантры: «бреж­нев­ский соци­а­лизм – это навсе­гда», а затем и  «демо­кра­тия – это навсе­гда». Сегодня то же самое говорят о режиме Путина, хотя он с большим трудом дер­жится на плаву. Ресурсы уже недо­ста­точны и про­дол­жают исто­щаться, моно­по­ли­сти­че­ская дири­жист­ская эко­но­мика не рабо­тает, Китай стра­те­ги­че­ски не заин­те­ре­со­ван инве­сти­ро­вать в гло­баль­ный подъем новой России. Насе­ле­ние измо­тано деся­ти­ле­тием пада­ю­щего  уровня жизни – рос­си­яне сейчас в среднем на 15% беднее, чем были до аннек­сии Крыма в 2014 году, и мы отчет­ливо видим непре­рыв­ное сни­же­ние попу­ляр­но­сти Путина начиная с 2008 года. Кор­рек­ти­ро­вать этот спад ему удается только с помощью экс­тре­маль­ных мер, таких как аннек­сия Крыма (которая нена­долго подняла его рейтинг) и пол­но­мас­штаб­ное втор­же­ние в Украину в 2022 году. Суще­ству­ю­щая система явно не спо­собна пред­ло­жить рос­си­я­нам какой-то при­ем­ле­мый выход, не говоря уже о вдох­нов­ля­ю­щей картине будущего.

Все это озна­чает, что пере­мены неиз­бежны. Попро­буем вни­ма­тельно рас­смот­реть воз­мож­ные сценарии.

Статус-кво с Путиным или другой фигурой у руля

Прежде всего, совер­шенно оче­видно, что поли­ти­че­ских изме­не­ний в России не будет, пока Путин удер­жи­вает кон­троль. За два­дцать с лишним лет у власти Путин уни­что­жил элиту в клас­си­че­ском поли­ти­че­ском смысле – те, кого назы­вают «элитой» сейчас, явля­ются в боль­шин­стве своем абсо­лютно зави­си­мыми людьми без соб­ствен­ной поли­ти­че­ской базы, которым страх пре­сле­до­ва­ний со стороны Путина не поз­во­ляет дей­ство­вать само­сто­я­тельно. Он раз­ру­шил и орга­ни­зо­ван­ную оппо­зи­цию, депо­ли­ти­зи­ро­вал большую часть насе­ле­ния и запугал его репрес­си­ями. Путин наде­ется сохра­нять кон­троль до бес­ко­неч­но­сти и выстроил сложную систему для защиты от любого потен­ци­аль­ного заго­вора и пере­во­рота (эта тема заслу­жи­вает отдель­ного рассмотрения).

Что бы ни думал сам Путин о своей миссии, целях и роли в истории, его дей­ствия вос­про­из­во­дят одну и ту же схему: он считает, что лучше других пони­мает ситуацию,что он – уни­каль­ный вождь гло­баль­ного мас­штаба, что он много лет пре­одо­ле­вал все труд­но­сти, не под­чи­ня­ясь пер­ма­нент­ным рота­циям, которых не могут избе­жать лидеры других стран и даже поли­ти­че­ские тяже­ло­весы внутри России (его вера в соб­ствен­ную уни­каль­ность – важный фактор, в зна­чи­тель­ной степени опре­де­ля­ю­щий его мыш­ле­ние), и мы можем быть уверены, что здесь ничего не изме­нится, пока он у власти.

Так или иначе в какой-то момент Путин уйдет. После того как это про­изой­дет, есть серьез­ные осно­ва­ния пред­по­ла­гать, что его после­до­ва­тели, ста­ра­ясь на первых порах сохра­нить фасад кон­со­ли­ди­ро­ван­ного импе­ри­а­ли­сти­че­ского режима, затем попы­та­ются совер­шить серьез­ный поворот во внут­рен­ней и внешней поли­тике. Сле­ду­ю­щие аргу­менты под­креп­ляют это предположение:

  • Огром­ное боль­шин­ство путин­ской элиты – чистые оппор­ту­ни­сты, не свя­зан­ные никакой идео­ло­гией. Есть важные исклю­че­ния из этого правила, напри­мер, сек­ре­тарь совета наци­о­наль­ной без­опас­но­сти Николай Патру­шев и, воз­можно, еще несколько вер­хов­ных «аятолл», но они в мень­шин­стве и у них нет средств кон­со­ли­да­ции власти. Патру­шеву 71 год, у него нет ни харизмы, ни мас­со­вой под­держки (в отличие от Путина образца 1999–2000 годов), и ему лично будет очень трудно кон­со­ли­ди­ро­вать власть в путин­ском стиле (кроме всего прочего, кон­со­ли­да­ция власти Путина во многом стро­и­лась на его под­держке обще­ством в каче­стве моло­дого и энер­гич­ного лидера). Осталь­ные рос­сий­ские «элиты» не при­дер­жи­ва­ются никакой выра­жен­ной идео­ло­гии или цен­но­стей и были заме­чены в большом коли­че­стве идео­ло­ги­че­ских сальто на про­тя­же­нии своей жизни в поли­тике (это легко про­сле­дить). У них не будет никаких глубоко уко­ре­нив­шихся мотивов сле­до­вать путин­ской идеологии.
  • Про­дол­же­ние теку­щего курса доста­нется элитам огром­ной ценой, зато выгоды от смены поли­ти­че­ского курса очевидны.
  • Путин­ские элиты пре­красно отдают себе отчет в том, что публика устой­чиво недо­вольна боль­шин­ством поли­ти­че­ских решений в соци­аль­ной и эко­но­ми­че­ской сферах. Пас­сив­ность насе­ле­ния поко­ится исклю­чи­тельно на личном авто­ри­тете Вла­ди­мира Путина, который выстра­и­вался более 20 лет. Ни у кого из новых пра­ви­те­лей не будет такой же леги­тим­но­сти и обще­ствен­ного авто­ри­тета для про­ве­де­ния непо­пу­ляр­ного курса и непо­пу­ляр­ных решений.
  • В рос­сий­ском обще­стве нет низо­вого широ­кого запроса на агрес­сив­ный импе­ри­а­ли­сти­че­ский курс. И агрес­сия против Украины 2014 года, и пол­но­мас­штаб­ная война против Украины 2022 года застигли рос­сий­скую публику врас­плох и стали полным шоком; опросы, про­во­див­ши­еся до начала агрес­сии, не пока­зы­вали ника­кого спроса на нее. Даже на фоне зна­чи­тель­ной обще­ствен­ной под­держки путин­ской войны (здесь тоже есть мно­же­ство нюансов, которые мы здесь опустим) боль­шин­ство россиян считают мирные пере­го­воры лучшим выходом из создав­шейся ситу­а­ции. Боль­шин­ство опросов обще­ствен­ного мнения пока­зы­вают, что при всем скеп­ти­че­ском отно­ше­нии россиян к Западу, они все еще в огром­ном боль­шин­стве пред­по­чи­тают нор­ма­ли­за­цию отно­ше­ний с Западом про­дол­жа­ю­щейся конфронтации.
  • Мас­со­вые поли­ти­че­ские репрес­сии для подав­ле­ния недо­воль­ства ока­за­лись доро­го­сто­я­щей опцией. Не исклю­чено, что сле­ду­ю­щий после Путина пра­ви­тель выберет тот же путь, но в отсут­ствие сильной идео­ло­ги­че­ской моти­ва­ции, такой как у лидеров Ирана или Север­ной Кореи (см. ниже), любой анализ эффек­тив­но­сти затрат под­тал­ки­вает к тому, чтобы как минимум заду­маться о смяг­че­нии курса.

Все эти факторы пока­зы­вают, что авто­ри­тар­ным пост-путин­ским лидерам будет крайне нелегко под­дер­жи­вать нынеш­ний импер­ский изо­ля­ци­о­нист­ский курс – издержки его про­дол­же­ния крайне высоки, а выгоды от смены курса огромны. Про­дол­жать агрес­сив­ную поли­тику Путина – для этого пона­до­бятся непо­ко­ле­би­мые блю­сти­тели идео­ло­гии, такие как иран­ские аятоллы. Но, как уже сказано выше, в рос­сий­ских пра­вя­щих элитах очень немного таких дея­те­лей, в них пре­об­ла­дают чистей­шие оппор­ту­ни­сты, которые, видимо, хотели бы изме­нить поли­ти­че­ский курс, но слишком велик страх навлечь на себя гнев Путина. Там нет «аятолл» или ислам­ских  тео­ло­гов, они не прошли школу жрецов севе­ро­ко­рей­ского марк­сизма. А значит, наи­ме­нее веро­ят­ным сце­на­рием будет сохра­не­ние статус-кво.

В то же время, разумно пред­по­ло­жить, что пра­вя­щая элита поста­ра­ется сохра­нить кон­троль над обще­ством и под­дер­жать види­мость сохра­не­ния режима, устра­нив лишь наи­бо­лее агрес­сив­ные  поли­ти­че­ские инстру­менты. Сходное раз­ви­тие про­ис­хо­дило в дик­та­ту­рах Цен­траль­ной Азии, таких как Узбе­ки­стан и Казах­стан, где новые лидеры, сме­нив­шие дик­та­то­ров Ислама Кари­мова и Нур­сул­тана Назар­ба­ева, сохра­нили кон­со­ли­ди­ро­ван­ное старое авто­ри­тар­ное прав­ле­ние, огра­ни­чив­шись лозун­гами о поли­ти­че­ских и эко­но­ми­че­ских пере­ме­нах, и сейчас убеж­дают Запад и соб­ствен­ное насе­ле­ние, что «про­изо­шед­ших перемен вполне доста­точно», а значит, с учетом кос­ме­ти­че­ских улуч­ше­ний, авто­ри­тар­ное прав­ле­ние должно оста­ваться в силе.

Главный вопрос заклю­ча­ется в том, в состо­я­нии ли будет пост­пу­тин­ское авто­ри­тар­ное пра­ви­тель­ство сохра­нить, слегка пере­фор­ма­ти­ро­вав, путин­скую систему. Два важных фактора рабо­тают против такого хода дел:

  • С одной стороны, обще­ствен­ное недо­воль­ство систе­мой огромно. Это видно по многим опросам и об этом гово­рило пове­де­ние изби­ра­те­лей в прошлых выбор­ных кам­па­ниях; в целом все послед­ние 15 лет обще­ствен­ная под­держка Путина лично и его системы посто­янно сни­жа­лась, стре­мясь к рекордно низким пока­за­те­лям. Только такие экс­тре­маль­ные аван­тюры, как аннек­сия Крыма в 2014 и пол­но­мас­штаб­ная война против Украины в 2022, под­ни­мали рейтинг. Рос­сий­ский народ глубоко отри­ца­тельно отно­сится к к суще­ству­ю­щей системе и хочет изме­не­ний. Пост­пу­тин­ской номен­кла­туре будет очень трудно под­дер­жи­вать порядок без крупных репрес­сий; и наобо­рот, пра­ви­тели, которые ини­ци­и­руют пере­мены, получат зна­чи­тель­ный подъем попу­ляр­но­сти – именно так это было в Хаба­ров­ске при губер­на­торе Сергее Фургале, когда свер­ты­ва­ние поли­ти­че­ской моно­по­лии партии «Единая Россия» было встре­чено мас­со­вым одоб­ре­нием и под­держ­кой во всем Даль­не­во­сточ­ном регионе.
  • В то же время, без тота­ли­тар­ных репрес­сий будет очень трудно сдер­жать те силы, которые требуют ради­каль­ных изме­не­ний системы, а не только кос­ме­ти­че­ских улуч­ше­ний. Силы оппо­зи­ции поль­зу­ются большой попу­ляр­но­стью, по любым разум­ным стан­дар­там они не выгля­дят «мар­ги­на­лами». Если бы про­те­сты все еще были воз­можны, то уличные выступ­ле­ния за Алексея Наваль­ного и других были бы гораздо более мно­го­чис­лен­ными, чем любые выступ­ле­ния систем­ных поли­ти­че­ских сил. Если бы при­сут­ствие в изби­ра­тель­ном бюл­ле­тене все еще было воз­можно для сто­рон­ни­ков Наваль­ного и других реаль­ных оппо­зи­ци­он­ных кан­ди­да­тов, они с лег­ко­стью ока­за­лись бы спо­собны полу­чить под­держку не менее чем 20–30% изби­ра­те­лей, и далеко не только в Москве. Клю­че­вым при­ме­ром здесь может служить участие Сергея Бойко, бли­жай­шего спо­движ­ника Наваль­ного, на выборах мэра Ново­си­бир­ска, круп­ней­шего рос­сий­ского города к востоку от Москвы: в 2019 году Бойко пришел вторым, получив почти 20% голосов и лишь немного недо­брав до победы, обойдя почти всех кан­ди­да­тов «систем­ных» пар­ла­мент­ских партий. Силы, тре­бу­ю­щие ради­каль­ных демо­кра­ти­че­ских перемен в рос­сий­ской поли­тике, активны даже сейчас. Напри­мер, каналы Алексея Наваль­ного на YouTube в 2022 году полу­чили ауди­то­рию до 30 мил­ли­о­нов уни­каль­ных про­смот­ров из России. Эти силы не дадут поли­ти­че­ской либе­ра­ли­за­ции огра­ни­читься кос­ме­ти­че­скими улучшениями.

В связи с этим пост­пу­тин­ское пра­ви­тель­ство, скорее всего, столк­нется с силь­ней­шим дав­ле­нием тре­бо­ва­ний реаль­ных поли­ти­че­ских перемен и встанет перед выбором: либо бросить на подав­ле­ние этого запроса огром­ные силы репрес­сив­ного аппа­рата – либо под­чи­ниться, хотя бы и против соб­ствен­ной воли («сце­на­рий Гор­ба­чева»). Откры­тым оста­ется вопрос, будет ли готово новое пра­ви­тель­ство начать свое  прав­ле­ние с неогра­ни­чен­ного исполь­зо­ва­ния силы против обще­ства, еще не имея путин­ской леги­тим­но­сти, но ясно одно: и в плане ресур­сов, и в плане леги­тим­но­сти сдер­жать идущий снизу запрос на либе­ра­ли­за­цию, не при­бе­гая к экс­тре­маль­ному насилию, не полу­чится. Не будем забы­вать, что путин­ская авто­ри­тар­ная кон­со­ли­да­ция про­ис­хо­дила на фоне бес­пре­це­дент­ного эко­но­ми­че­ского роста и акку­му­ля­ции огром­ных доходов и накоп­ле­ния финан­со­вых  резер­вов – иными словами, пряника здесь было куда больше, чем кнута – а именно этого новое пра­ви­тель­ство будет пол­но­стью лишено.

Два наи­бо­лее реа­ли­стич­ных сце­на­рия таковы:

  • «Кос­ме­ти­че­ская» либе­ра­ли­за­ция выходит из под кон­троля против воли ини­ци­а­то­ров (сце­на­рий Горбачева);
  • Дого­во­рен­ность с более ради­каль­ными оппо­зи­ци­он­ными силами по мирному тран­зиту к демократии.

Иными словами, немед­лен­ный транзит к демо­кра­тии после ухода Путина пред­став­ля­ется мало­ве­ро­ят­ным из-за инерции системы. Более реа­ли­стич­ным сце­на­рием может быть раз­ви­тие по образцу Румынии после смерти Николая Чау­шеску в 1989 году, когда старая элита прак­ти­че­ски сохра­няла кон­троль до 1996 года, до румын­ских все­об­щих выборов, или Южная Корея после ухода Чон Ду Хвана в 1988 году, когда ведущая пра­вя­щая группа вначале сохра­няла власть, но в конеч­ном счете пришла к полному демо­кра­ти­че­скому тран­зиту в начале 1990‑х годов.

Сце­на­рий I: ради­ка­ли­за­ция режима

Многим нра­вится щеко­тать нервы раз­мыш­ле­ни­ями о том, что любой пре­ем­ник Путина ока­жется более ради­каль­ным, более агрес­сив­ным и еще большим наци­о­на­ли­стом. В какой-то мере эти пред­по­ло­же­ния служили базой поли­ти­че­ского влияния Путина: многие оста­ва­лись лояль­ными к нему, боясь тех, кто придет ему на смену. Вот несколько сооб­ра­же­ний о том, почему ради­ка­ли­за­ция режима после Путина маловероятна.

Во-первых, история. После Второй мировой войны рос­сий­ская поли­тика в целом сдви­га­лась к большей уме­рен­но­сти – Путин пока един­ствен­ное исклю­че­ние. За смертью Сталина после­до­вала хру­щев­ская отте­пель. Даже рестав­ра­ция, каза­лось бы, более кон­сер­ва­тив­ного прав­ле­ния при Леониде Бреж­неве сопро­вож­да­лась под­пи­са­нием таких эпо­халь­ных доку­мен­тов, как договор о кон­троле над воору­же­ни­ями с США и хель­синк­ских согла­ше­ний 1975 года, а также харак­те­ри­зо­ва­лась общей стаг­на­цией, бла­го­даря чему эта эпоха была отме­чена гораздо меньшим уровнем репрес­сий, чем 1950е-60е годы. Две попытки рестав­ра­ции жест­кого курса времен Андро­пова и Чер­ненко в 1983–84 годах и август 1991, попытка хард­лай­не­ров ком­му­ни­сти­че­ской партии осу­ще­ствить госу­дар­ствен­ный пере­во­рот (оба эпизода напо­ми­нают путин­скую кон­сер­ва­тив­ную рестав­ра­цию) про­ва­ли­лись за явным недо­стат­ком сил для под­дер­жа­ния необ­хо­ди­мого уровня репрессий.

Авгу­стов­ский путч 1991 года при­ме­ча­те­лен в этом отно­ше­нии. Это была оче­вид­ная попытка раз­де­латься с пере­стро­еч­ной поли­ти­кой либе­ра­ли­за­ции и резко ради­ка­ли­зи­ро­вать режим – точно так же, как многие экс­перты пред­став­ляют себе воз­мож­ный пост­пу­тин­ский сце­на­рий. Путч про­ва­лился, во многом потому, что боль­шин­ство дей­ству­ю­щих лиц – включая большую часть элиты – просто не верили в то, что само­про­воз­гла­шен­ный  госу­дар­ствен­ный комитет чрез­вы­чай­ного поло­же­ния сумел бы спра­виться со слож­ней­шей соци­ально-эко­но­ми­че­ской обста­нов­кой на фоне меж­ду­на­род­ной изо­ля­ции,  и поэтому они решили его не под­дер­жи­вать (без­дей­ствие часто ока­зы­ва­ется весьма эффек­тив­ным спо­со­бом помочь краху режима).

По сути, период отно­си­тель­ного уже­сто­че­ния 1983–1984 годов сме­нился либе­ра­ли­за­цией и пере­строй­кой по похожим при­чи­нам: ком­му­ни­сти­че­ская партия и ее вожди пони­мали, что у них просто не хватит ресур­сов под­дер­жи­вать жесткий поли­ти­че­ский курс,  а изме­не­ние курса несло суще­ствен­ные выгоды. Бремя про­дол­жи­тель­ной войны в Афга­ни­стане тоже сыграло свою роль: она при­ну­дила даже таких яст­ре­бов, как Андро­пов, уже в 1982 году искать выхода, когда он, только что избран­ный на пост гене­раль­ного сек­ре­таря Ком­му­ни­сти­че­ской партии, искал воз­мож­но­сти пере­го­во­ров с лидером Паки­стана Зия-уль-Хаком прямо на похо­ро­нах Бреж­нева. Гор­ба­чев­ская поли­тика либе­ра­ли­за­ции, начав­ша­яся в 1985 году, не была вне­зап­ным реше­нием, а зрела внутри пра­вя­щих кругов уже долгое время.

Какими бы импе­ри­а­ли­стами ни каза­лись рос­сий­ские поли­ти­че­ские лидеры на сего­дняш­ний момент, они вполне спо­собны оценить баланс затрат и выгод, срав­ни­вая жесткий курс и либе­ра­ли­за­цию. Раци­о­наль­ный выбор ясен. Един­ствен­ное, что удер­жи­вает их от смяг­че­ния поли­ти­че­ской линии – это картина мира лично Путина и его пред­рас­судки, сло­жив­ши­еся за почти чет­верть века во власти. Устра­не­ние этого сдер­жи­ва­ю­щего фактора  про­сти­му­ли­рует либе­ра­ли­за­цию, а не про­дол­же­ние радикализации.

Во-вторых, в рос­сий­ском обще­стве прак­ти­че­ски нет широ­кого запроса на ради­ка­ли­за­цию. Партии с ради­каль­ными про­грам­мами не имели успеха в рос­сий­ской поли­тике ни разу за про­шед­шие три деся­ти­ле­тия. Даже пра­вя­щая «Единая Россия», доми­ни­ру­ю­щая в поли­ти­че­ской жизни, пози­ци­о­ни­рует себя в каче­стве уме­рен­ной аль­тер­на­тивы всем осталь­ным партиям. Обще­ствен­ная под­держка Вла­ди­мира Путина всегда осно­вы­ва­лась на том, чтобы не под­пус­кать к рычагам власти более ради­каль­ные силы. Даже сейчас, на фоне пуб­лич­ной демон­стра­ции анти­за­пад­ных настро­е­ний, боль­шин­ство россиян сказали бы, что пред­по­чтут нор­ма­ли­за­цию отно­ше­ний с Западом про­дол­жи­тель­ной кон­фрон­та­ции с ним – и это боль­шин­ство сохра­ня­ется на про­тя­же­нии многих лет. Хотя боль­шин­ство россиян в опросах под­дер­жи­вают Путина и его войну против Украины («спе­ци­аль­ную опе­ра­цию» на офи­ци­аль­ном языке), около 80% этих под­дер­жи­ва­ю­щих исполь­зуют защит­ный, а не агрес­сив­ный нар­ра­тив, чтобы оправ­дать свою позицию. Они либо заяв­ляют, что Украина про­во­дила геноцид рус­ско­го­во­ря­щего насе­ле­ния в Дон­бассе, либо что «потен­ци­аль­ное вступ­ле­ние Украины в НАТО» пред­став­ляло собой военную угрозу России. Оба нар­ра­тива не соот­вет­ствуют дей­стви­тель­но­сти, но госу­дар­ствен­ная про­па­ганда с большим успехом их внедрилa.

Даже на пике импе­ри­а­ли­сти­че­ской лихо­радки, охва­тив­шей обще­ство, открыто импе­ри­а­ли­сти­че­ские партии, такие как «Оте­че­ство» Николая Ста­ри­кова или «Наци­о­нально-осво­бо­ди­тель­ное дви­же­ние» Евгения Федо­рова, извест­ное в России как НОД – не при­сут­ствуют в опросах, не находят суще­ствен­ной под­держки  базо­вого изби­ра­теля, их  митинги исчис­ля­ются мак­си­мум сотнями, это несо­по­ста­вимо с шести­знач­ными цифрами участ­ни­ков на митин­гах оппо­зи­ции прошлых лет. Хорошо извест­ный  импе­ри­а­ли­сти­че­ский автор Алек­сандр Дугин более 30 лет пытался создать поли­ти­че­скую партию или дви­же­ние, но не имел ника­кого успеха, его митинги никогда не соби­рали больше одной-двух тысяч участ­ни­ков, что легко увидеть на  роликах в рос­сий­ском ютубе.

В‑третьих, как уже сказано выше, путин­ские элиты в пре­об­ла­да­ю­щем боль­шин­стве – оппор­ту­ни­сты, и пред­ста­ви­тели жест­кого курса, «аятоллы» по образцу сек­ре­таря совета без­опас­но­сти Патру­шева, явно в меньшинстве.

Таким образом, ни история, ни обще­ство, ни элиты не пока­зы­вают никаких серьез­ных при­зна­ков того, что Россию ждет ради­ка­ли­за­ция в будущем.

Рос­сий­ский пост­им­пер­ский синдром раздут и пере­оце­нен экс­пер­тами. Конечно, в какой-то мере он суще­ствует, но в начале двух­ты­сяч­ных рос­си­яне были явно довольны своим поло­же­нием в мире,  Запад вос­при­ни­мался в основ­ном поло­жи­тельно, люди были заняты тем, что поль­зо­ва­лись плодами бес­пре­це­дент­ного эко­но­ми­че­ского роста и инте­гра­ции с внешним миром. Опре­де­лен­ный пост­им­пер­ский ресен­ти­мент имел место, но, вполне воз­можно, даже в меньшей степени, чем, скажем, в пост­им­пер­ских Бри­та­нии или Франции. Поскольку до 2014 года и аннек­сии Крыма вос­ста­нов­ле­ние империи никогда не было фак­то­ром пуб­лич­ной поли­тики – даже отно­си­тель­ный успех наци­о­на­ли­сти­че­ской партии «Родина», когда в 2003 году на выборах в Думу она полу­чила 9% голосов, в основ­ном объ­яс­нялся соци­аль­ной про­грам­мой, направ­лен­ной против оли­гар­хов, а вовсе не наци­о­на­ли­сти­че­скими лозун­гами. Крайне правые «Русские марши», обычно про­хо­див­шие 4 ноября, при­вле­кали зна­чи­тельно меньше сто­рон­ни­ков, чем митинги демо­кра­тов, не говоря уже о том, что, воз­можно, поло­вина всех рос­сий­ских наци­о­на­ли­стов заняла в итоге анти­им­пе­ри­а­ли­сти­че­скую позицию, и многие сра­жа­лись в Украине против России начиная с 2014 года.

Сего­дняш­ние пост­им­пер­ские настро­е­ния или ресен­ти­мент главным образом явля­ются про­дук­том два­дцати лет мас­си­ро­ван­ной про­па­ганды, и, хотя в резуль­тате рос­си­яне готовы повто­рять нар­ра­тивы, транс­ли­ру­ю­щи­еся по теле­ви­де­нию, они едва ли готовы что-то активно делать для вос­ста­нов­ле­ния империи. Усилия по моби­ли­за­ции зна­чи­тель­ного числа доб­ро­воль­цев для войны против Украины начиная с 2014 года про­ва­ли­лись;  «частич­ная моби­ли­за­ция», объ­яв­лен­ная Путиным в сен­тябре 2022, де-факто была при­зна­нием пора­же­ния всех попыток  завер­бо­вать доб­ро­воль­цев на войну – попыток, не давших суще­ствен­ных результатов.

Говоря о потен­ци­аль­ной будущей ради­ка­ли­за­ции России, ком­мен­та­торы часто упо­ми­нают вое­ни­зи­ро­ван­ные фор­ми­ро­ва­ния под коман­до­ва­нием бан­ди­тов, таких как Евгений При­го­жин, осно­ва­тель группы наем­ни­ков «Вагнер», или чечен­ский лидер Рамзан Кадыров. Но эти люди не имеют реаль­ного веса в рос­сий­ской системе при­ня­тия решений. Чис­лен­ность их воору­жен­ного пер­со­нала в общей слож­но­сти едва пре­вы­шает 20 тысяч, а этого даже близко не доста­точно для захвата власти, эти цифры ни в какое срав­не­ние не идут с госу­дар­ствен­ным аппа­ра­том безопасности.

В сущ­но­сти, воз­ник­но­ве­ние такого рода него­су­дар­ствен­ных ультра-кон­сер­ва­тив­ных вое­ни­зи­ро­ван­ных групп, так назы­ва­е­мой «Черной сотни», –  это обычно признак империи на грани краха, когда цен­траль­ное пра­ви­тель­ство чув­ствует себя больше не в силах удер­жи­вать кон­троль без помощи него­су­дар­ствен­ных  вое­ни­зи­ро­ван­ных обра­зо­ва­ний, тер­ро­ри­зи­ру­ю­щих насе­ле­ние внутри страны и за ее пре­де­лами. И в России начала ХХ века, и в поздние 1980е годы такие вое­ни­зи­ро­ван­ные группы ока­за­лись неспо­соб­ными защи­тить раз­ва­ли­ва­ю­щу­ю­яся империю. Уль­тра­на­ци­о­на­ли­сти­че­ское  дви­же­ние «Русское наци­о­наль­ное един­ство», извест­ное как РНЕ, и его пред­ше­ствен­ник, обще­ство «Память», не смогли утвер­диться в каче­стве попу­ляр­ной поли­ти­че­ской силы. Кон­сер­ва­тив­ная рестав­ра­ция в России при Путине про­ис­хо­дила сверху вниз при большом дав­ле­нии пра­вя­щих кругов, а не как мас­со­вое дви­же­ние снизу вверх.

Сум­ми­руя, скажем, что, в то время как ради­каль­ные силы в совре­мен­ной России при­сут­ствуют в поли­ти­че­ском спектре, им будет чрез­вы­чайно трудно (1) полу­чить доступ к власти, учи­ты­вая огра­ни­чен­ное коли­че­ство воору­жен­ного пер­со­нала и недо­ста­точ­ную готов­ность обще­ства под­дер­жи­вать ради­ка­лов; и (2) повести Россию в сторону любого рода поли­ти­че­ского соци­аль­ного и эко­но­ми­че­ского успеха – сопро­тив­ле­ние, с которым они столк­нутся, будет огром­ным, а их ресурсы для под­дер­жа­ния ради­каль­ного режима очень огра­ни­чены. Даже если они каким-то образом сумеют про­воз­гла­сить себя пра­ви­те­лями России, их ждет провал, как орга­ни­за­то­ров авгу­стов­ского путча 1991 года. Они попа­дутся в ту же ловушку: обще­ство не поверит в их успех и не окажет им актив­ной поддержки.

Сце­на­рий II – демо­кра­ти­че­ские перемены

Боль­шин­ство ана­ли­ти­ков, гово­ря­щих о том, что в России невоз­можны устой­чи­вые демо­кра­ти­че­ские изме­не­ния, строят свой анализ на ложных пред­по­сыл­ках и игно­ри­руют основ­ные факты.

Во-первых, дела­ются отсылки к неудач­ному демо­кра­ти­че­скому экс­пе­ри­менту 1990х. Странно пола­гать, что, если нация была не спо­собна выстро­ить функ­ци­о­ни­ру­ю­щую демо­кра­тию с первой попытки, то она больше никогда не сможет это сделать. Един­ствен­ная попытка, есте­ственно, недо­ста­точна для таких фата­ли­сти­че­ских выводов. Более того, при бли­жай­шем рас­смот­ре­нии рос­сий­ский демо­кра­ти­че­ский экс­пе­ри­мент девя­но­стых не был таким уж без­успеш­ным, каким его видят критики. По всем исто­ри­че­ским стан­дар­там это был довольно успеш­ный проект, поскольку Россия оста­лась по крайней мере частично сво­бод­ной страной на про­тя­же­нии при­мерно 15 лет. Напри­мер, в рей­тинге Freedom House она до 2005 года обо­зна­ча­лась как «частично сво­бод­ная». Такой дли­тель­ный период демо­кра­тии был первым в совре­мен­ной Рос­сий­ской истории. Рос­сий­ская демо­кра­тия была постро­ена в чрез­вы­чайно сложных усло­виях – коллапс совет­ской эко­но­мики был, вполне веро­ятно, одним из тяже­лей­ших или даже тяже­лей­шим эко­но­ми­че­ским крахом с начала эпохи инду­стри­а­ли­за­ции. Цены на нефть, главное рос­сий­ское экс­порт­ное сырье, состав­ляли в среднем  16,70 дол­ла­ров за баррель в про­дол­же­ние всех лет пре­зи­дент­ства Бориса Ельцина.

Сего­дняш­няя дик­та­тура в России стала резуль­та­том быст­рого и сла­жен­ного захвата власти на фоне силь­ного эко­но­ми­че­ского роста в начале двух­ты­сяч­ных, а не как резуль­тат осо­знан­ного неде­мо­кра­ти­че­ского выбора рос­сий­ского народа. Рос­си­яне всегда про­ти­во­сто­яли рестав­ра­ции авто­кра­тии, и про­де­мо­кра­ти­че­ское дви­же­ние послед­них лет было заметно сильнее с точки зрения актив­ных уличных про­те­стов и их потен­ци­ала, чем все осталь­ные поли­ти­че­ские силы страны. 1990е годы создали про­стран­ство свободы, которое Путину не удалось пол­но­стью лик­ви­ди­ро­вать даже  на про­тя­же­нии 20 лет репрес­сий. Про­де­мо­кра­ти­че­ские поли­тики, интел­лек­ту­алы и обычные граж­дане в зна­чи­тель­ных  коли­че­ствах оста­ются в стране, и их час придет. Без девя­но­стых созда­ние зна­чи­тель­ного про­де­мо­кра­ти­че­ского дви­же­ния в путин­ской России было бы невозможным.

Фун­да­мен­таль­ная ошибка – делать детер­ми­нист­ские выводы о рос­сий­ском обще­стве, осно­вы­ва­ясь на слож­но­стях девя­но­стых годов и после­до­вав­шей за ними узур­па­ции власти авто­ри­тар­ными силами.

Во-вторых, с исто­ри­че­ской точки зрения рос­сий­ское обще­ство всегда стре­ми­лось к демо­кра­тии, но стал­ки­ва­лось с жесто­кой дик­та­ту­рой. Послед­ние деся­ти­ле­тия царской России озна­ме­но­ва­лись тре­бо­ва­ни­ями поли­ти­че­ской либе­ра­ли­за­ции, кон­сти­ту­ции, которая огра­ни­чи­вала бы монар­хи­че­скую власть, и пере­хода к пар­ла­мент­ской рес­пуб­лике (бле­стя­щее обоб­ще­ние этой эпохи дает Орландо Файджес в своей книге A Peoples Tragedy: The Russian Revolution: 1891–1924).

Когда монар­хия пала,  рос­си­яне с энту­зи­аз­мом выбрали Учре­ди­тель­ное собра­ние, в котором боль­ше­вики не  были боль­шин­ством, только для того чтобы увидеть, как про­иг­рав­шие боль­ше­вики силой свергли его и про­воз­гла­сили Совет­ский Союз на тер­ри­то­риях, захва­чен­ных Красной Армией воору­жен­ным наси­лием, а не по сво­бод­ной воле  народа. Когда совет­ская система посте­пенно пришла к неко­то­рой уме­рен­но­сти после смерти Сталина, при­знаки вос­тре­бо­ван­но­сти демо­кра­ти­че­ских перемен были оче­вид­ными, от хру­щев­ской отте­пели до гор­ба­чев­ской пере­стройки, и в конеч­ном счете увен­ча­лись тем, что боль­шин­ство рос­сий­ских изби­ра­те­лей про­го­ло­со­вали за про­де­мо­кра­ти­че­ские силы в 1990–90 годах и приняли мирный роспуск Совет­ского Союза в 1991 году без каких-либо зна­чи­мых протестов.

В‑третьих, если смот­реть из более совре­мен­ной пер­спек­тивы,  под­лин­ный низовой запрос на демо­кра­тию из рос­сий­ского обще­ства никогда не исчезал. Хотя боль­шин­ство россиян  говорят сейчас, что они не одоб­ряют демо­кра­тию запад­ного типа и не считают ее образ­цом для своей страны (дис­клей­мер: 20 лет про­па­ганды не прошли даром), есть ощу­ти­мые при­знаки того, что рос­си­яне в целом пред­по­чи­тают гораздо более демо­кра­ти­че­скую систему управ­ле­ния, чем система Путина. За 18 лет, про­шед­шие с тех пор, как Путин отменил прямые выборы губер­на­то­ров, две трети россиян посто­янно под­дер­жи­вают вос­ста­нов­ле­ние прямых выборов реги­о­наль­ных губер­на­то­ров, мэров городов, глав местных адми­ни­стра­ций  без адми­ни­стра­тив­ных «филь­тров». Это озна­чает, что обще­ство реши­тельно отвер­гает самые основы системы управ­ле­ния, которую выстроил Путин.

В тех (редких) случаях, когда в реги­о­наль­ной или местной поли­ти­че­ской жизни дело дохо­дило до реаль­ных кон­ку­рент­ных выборов с непред­ска­зу­е­мым исходом, явка на выборах в этих реги­о­нах резко повы­ша­лась – значит, есть сильный неудо­вле­тво­рен­ный спрос на поли­ти­че­скую кон­ку­рен­цию. В осталь­ных случаях, когда выбор­ной сорев­но­ва­тель­но­сти было мало или не было совсем, явка  изби­ра­те­лей во всех  циклах выборов падала до исто­ри­че­ских мини­му­мов, пока­зы­вая, что рос­си­яне не одоб­ряют пол­но­стью адми­ни­стра­тивно управ­ля­е­мую поли­ти­че­скую систему, создан­ную Путиным.

В 2020 году во всем даль­не­во­сточ­ном Хаба­ров­ском регионе люди участ­во­вали в мно­го­чис­лен­ных про­те­стах против отставки и ареста недавно выбран­ного оппо­зи­ци­он­ного губер­на­тора Сергея Фургала. Хотя Фургал при­ни­мал участие во многих выборах до этого и ни разу не стал осо­бенно замет­ным местным героем, люди в Хаба­ров­ске про­го­ло­со­вали за него, чтобы нару­шить доми­ни­ро­ва­ние путин­ской «Единой России» в регионе. Инте­ресно, что мас­со­вые про­те­сты в Хаба­ров­ске не  демон­стри­ро­вали никаких импе­ри­а­ли­сти­че­ских и анти­за­пад­ных лозун­гов, но там было заметно при­сут­ствие про-бело­рус­ских лозун­гов – в Бело­рус­сии как раз нача­лись мас­со­вые про­те­сты – и даже про­укра­ин­ские лозунги. Вот и все, что нужно знать о так назы­ва­е­мом рос­сий­ском «неиз­ле­чи­мом поваль­ном империализме».

Мно­го­чис­лен­ные опросы, когда россиян спра­ши­вают, удо­вле­тво­рены ли они текущим поли­ти­че­ским поряд­ком, пока­зы­вают, что боль­шин­ство глубоко неудо­вле­тво­рены отсут­ствием воз­мож­но­сти оказать влияние на при­ня­тие поли­ти­че­ских решений, и что им очень не хватает пра­во­вого госу­дар­ства, пол­но­стью раз­ру­шен­ного Путиным. Иными словами, они хотят демократии.

Широкие реги­о­наль­ные про­те­сты прошлых лет по разным темам – часто они кон­цен­три­ро­ва­лись на темах защиты окру­жа­ю­щей среды – пока­зали, что у россиян есть большие спо­соб­но­сти к само­ор­га­ни­за­ции, и они могут защи­щать свои права вопреки жест­кому дав­ле­нию властей. Несмотря на про­мы­ва­ние мозгов и репрес­сии, рос­си­яне сохра­нили свои основ­ные демо­кра­ти­че­ские инстинкты.

В России нет сколько нибудь замет­ных поли­ти­че­ских сил, высту­па­ю­щих за устра­не­ние демо­кра­тии. Те из них, которые все-таки это делают, такие как «Оте­че­ство» Ста­ри­кова или федо­ров­ский НОД,  не при­сут­ствуют в опросах, и их сборища при­вле­кают в лучшем случае несколько сотен человек, как уже сказано выше. Кремль очень ста­ра­ется под­дер­жи­вать фасад инклю­зив­ной демо­кра­тии на всех уровнях. Пра­вя­щая партия «Единая Россия» про­во­дит абсо­лютно ненуж­ные прай­ме­риз, только для того, чтобы не давать изби­ра­телю почув­ство­вать, что выбор уже сделан за него. Ком­му­ни­сты, которые открыто сим­па­ти­зи­руют тота­ли­тар­ной совет­ской системе и очень часто мар­ши­руют с порт­ре­тами Сталина –  одни из самых актив­ных участ­ни­ков кам­па­ний и митин­гов за честные сво­бод­ные выборы и против фаль­си­фи­ка­ций. Прямые реги­о­наль­ные выборы губер­на­то­ров, вос­ста­нов­лен­ные в 2012 году в резуль­тате про­те­стов 2011-12 годов, так и не были фор­мально отме­нены, несмотря на посто­янно кур­си­ру­ю­щие слухи об этом. Путин­ская система не выгля­дит спо­соб­ной к тоталь­ному демон­тажу остат­ков демо­кра­ти­че­ских инсти­ту­тов. Путин знает, что насе­ле­ние не будет этого при­вет­ство­вать. Люди хотят иметь право голоса, они не «рабы» и не «кре­пост­ные», какими их хотели бы пред­ста­вить запад­ные ястребы.

Конечно же, от  базовых демо­кра­ти­че­ских инстинк­тов до постро­е­ния функ­ци­о­ни­ру­ю­щей демо­кра­тии – долгий путь. Осо­бенно учи­ты­вая очень огра­ни­чен­ный опыт России в демо­кра­ти­че­ском прав­ле­нии, ее хищ­ни­че­ские элиты и тяжелое насле­дие целого ряда  репрес­сив­ных режимов. Но мате­риал, на котором можно строить, а именно базовый запрос на демо­кра­тию и выра­жен­ное оттор­же­ние узур­па­ции власти – здесь есть. И стоит сказать, что в целом боль­шин­ство ори­ен­ти­ро­ван­ных на будущее россиян, то есть те из них, кто наде­ется открыть бизнес, сделать карьеру, полу­чить лучшее обра­зо­ва­ние, повы­сить уровень жизни своей семьи и детей – они в подав­ля­ю­щем боль­шин­стве под­дер­жи­вают демо­кра­ти­че­ские формы прав­ле­ния (более подроб­ные цифры могут быть предо­став­лены отдельно). Те, кто индиф­фе­рентны или довольны цен­тра­ли­зо­ван­ным управ­ле­нием, как правило, поли­ти­че­ски очень пас­сивны и склонны согла­шаться с мнением пра­вя­щих властей, не про­яв­ляют неза­ви­си­мого пове­де­ния. В этом отно­ше­нии позиция актив­ного мень­шин­ства может быть кри­ти­че­ской для успеха – как это уже много раз бывало в других странах.

Как пока­зало недав­нее прошлое, дис­функ­ци­о­наль­ное  госу­дар­ство и эко­но­ми­че­ские слож­но­сти  в тен­ден­ции создают воз­мож­ность серьез­ных поли­ти­че­ских изме­не­ний. Так про­изо­шло с Россией в конце 1980‑х. 1990‑е были другим при­ме­ром, когда слабое госу­дар­ство поро­дило новый запрос к серьез­ному пере­рас­пре­де­ле­нию сил и пере­стройке поли­ти­че­ской системы – хотя Путин исполь­зо­вал разо­ча­ро­ва­ние обще­ства в девя­но­стых годах для укреп­ле­ния авто­ри­тар­ного прав­ле­ния, кото­рого рос­сий­ское обще­ство никогда не не хотело, что было явным пре­вы­ше­нием пол­но­мо­чий. Но два раза за послед­ние 40 лет внут­рен­ний кризис привел к крупным изме­не­ниям в рос­сий­ской поли­ти­че­ской системе.

Сколь мало­ве­ро­ят­ным это ни каза­лось бы из сего­дняш­них обсто­я­тельств, любой сдвиг в вер­хов­ных пра­вя­щих кругах немед­ленно создаст брешь и откроет про­стран­ство для нового демо­кра­ти­че­ского экс­пе­ри­мента в обще­стве. Гаран­тии успеха нет. Более того, как уже сказано, пра­вя­щая элита будет оття­ги­вать наступ­ле­ние демо­кра­ти­че­ских перемен как только сможет. И тем не менее ряд фак­то­ров могут послу­жить успеху сле­ду­ю­щего демо­кра­ти­че­ского эксперимента:

  • Есть суще­ствен­ный запрос снизу на демо­кра­тию и при­ми­ре­ние с Западом, осо­бенно от актив­ной, ори­ен­ти­ро­ван­ной на будущее части общества.
  • Сдер­жи­ва­ние про­де­мо­кра­ти­че­ских устрем­ле­ний в обще­стве, изо­ля­ция и репрес­сии требуют огром­ных ресурсов.
  • Имеется суще­ствен­ный опыт демо­кра­ти­че­ского экс­пе­ри­мента девя­но­стых, который поможет избе­жать новых фаталь­ных ошибок и испра­вить име­ю­щи­еся ошибки.

Скажем еще раз, гаран­тии успеха не суще­ствует, но почва для новой попытки постро­ить функ­ци­о­ни­ру­ю­щую демо­кра­тию в России с оче­вид­но­стью при­сут­ствует. Более того, если Россия оста­нется изо­ли­ро­ван­ной и лишен­ной шансов к реин­те­гра­ции с демо­кра­ти­че­ским миром, она навер­няка попы­та­ется пере­груп­пи­ро­ваться и снова напасть на сво­бод­ный мир.

Наи­бо­лее веро­ятно, как уже сказано, демо­кра­ти­че­ские пере­мены в России пройдут две фазы, как в Румынии после Чау­шеску или в Южной Корее после Чон Ду Хвана – сначала пост­пу­тин­ские элиты попро­буют сохра­нить кон­троль, но затем появится сильное про­де­мо­кра­ти­че­ское дви­же­ние, и с ним новое пра­ви­тель­ство не сможет справиться.

Может ли Россия раз­ва­литься, подобно Совет­скому Союзу?

Есть мно­же­ство спе­ку­ля­ций о том, что в будущем воз­мо­жен распад России на несколько неза­ви­си­мых госу­дарств, подобно тому, что про­изо­шло с Совет­ским Союзом. Однако такие пред­по­ло­же­ния в основ­ном бес­поч­венны, по ряду причин.

Во-первых, по срав­не­нию с кол­лап­сом СССР, совре­мен­ная Россия нахо­дится в фун­да­мен­тально иной ситу­а­ции. В наци­о­наль­ных рес­пуб­ли­ках, чьи тре­бо­ва­ния неза­ви­си­мо­сти послу­жили главной дви­жу­щей силой распада Совет­ского Союза, доми­ни­ро­вали уни­каль­ные этносы, и боль­шин­ство из них имели опыт соб­ствен­ной неза­ви­си­мой госу­дар­ствен­но­сти, которую они хотели вос­ста­но­вить (Бал­тий­ские страны, Молдова, Грузия). В России сейчас совер­шенно другая ситу­а­ция, здесь нет ни одного региона с соб­ствен­ной госу­дар­ствен­но­стью в прошлом, и это будет оче­видно непро­стой задачей – создать такую государственность.

В боль­шин­стве этни­че­ских рес­пуб­лик в составе России титуль­ная нация доми­ни­рует только по назва­нию. Напри­мер, в Бурятии меньше 30% насе­ле­ния явля­ются этни­че­скими буря­тами, а самая большая группа насе­ле­ния – это русские. В Якутии меньше 50% насе­ле­ния якуты, а русские состав­ляют 40%. В Баш­кор­то­стане этни­че­ские башкиры только совсем недавно слегка обо­гнали татар и перешли с тре­тьего места на второе по вели­чине этни­че­ской группы. Их  процент в общем насе­ле­нии состав­ляет чуть меньше 30%,  русские с 36% оста­ются круп­ней­шей этни­че­ской группой. В столице Баш­кор­то­стана Уфе при­мерно поло­вина насе­ле­ния явля­ются этни­че­скими рус­скими, а башкиры состав­ляют только 17%.

Эта ситу­а­ция очень сильно отли­ча­ется от устрем­ле­ний совет­ских рес­пуб­лик конца вось­ми­де­ся­тых к независимости.

Когда обсуж­дают воз­ник­но­ве­ние неза­ви­си­мых госу­дарств из рос­сий­ских реги­о­нов, очень часто отме­чают регион, который может отко­лоться с наи­боль­шей веро­ят­но­стью, а именно Татар­стан. Дей­стви­тельно, в начале девя­но­стых Татар­стан заиг­ры­вал с идеей соб­ствен­ного госу­дар­ства. Однако если при­е­хать в сего­дняш­ний Татар­стан, легко увидеть, что рес­пуб­лика сумела создать зна­чи­тель­ный уровень авто­но­мии и само­управ­ле­ния, будучи частью России. Это отно­сится к эко­но­ми­че­ской поли­тике и даже весьма само­сто­я­тель­ным меж­ду­на­род­ным связям. Уровень жизни в Татар­стане зна­чи­тельно выше, чем в сосед­них реги­о­нах, где пре­об­ла­дают этни­че­ские русские. У Татар­стана недо­ста­точно моти­ва­ции во что бы то ни стало стре­миться к неза­ви­си­мо­сти. Рес­пуб­лика сумела постро­ить  с Россией такие отно­ше­ния, которые поз­во­ляют ей поль­зо­ваться зна­чи­тель­ной сте­пе­нью авто­но­мии. Но если рес­пуб­лика попро­бует отко­лоться, то сразу столк­нется с огром­ными труд­но­стями  в под­дер­жа­нии соб­ствен­ной неза­ви­си­мо­сти, ведь ее тер­ри­то­рии со всех сторон окру­жена тер­ри­то­рией России, и весь ее транс­порт и логи­стика пол­но­стью зависят от страны, во много раз пре­вы­ша­ю­щей  ее размером.

Это – клю­че­вой аргу­мент, кото­рого часто не заме­чают, говоря о потен­ци­аль­ном отколе реги­о­нов от России. Боль­шин­ство реги­о­нов страны  не имеют внешних границ и выхода к морю (по крайней мере, к надеж­ным меж­ду­на­род­ным морским путям – Север­ный ледо­ви­тый океан, конечно же, явля­ется морем, но нави­га­ция по нему пред­став­ляет собой огром­ные слож­но­сти, там почти нет крупных портов и транс­порт­ных путей). Это станет огром­ным пре­пят­ствием для под­дер­жа­ния неза­ви­си­мой эко­но­мики. Если Россия сохра­нит свою тер­ри­то­рию, то у новых неза­ви­си­мых эко­но­мик воз­ник­нут огром­ные логи­сти­че­ские тран­зит­ные препятствия.

Если же Россия раз­ва­лится на части, то без дого­во­ров о сво­бод­ной тор­говле и тран­зите ситу­а­ция может уйти в пике пол­ней­шего про­тек­ци­о­нист­ского хаоса. И это мы еще не вспом­нили о реги­о­наль­ных гра­ни­цах внутри России, которые про­во­ди­лись про­из­вольно и не имеют меж­ду­на­род­ного при­зна­ния, в отличие от границ бывших совет­ских рес­пуб­лик, что может усилить поли­ти­че­ский хаос и кон­фликт­ный потен­циал со спорами о том, какая деревня кому при­над­ле­жит. Не счесть локаций, где важные транс­порт­ные инфра­струк­тур­ные кори­доры между горо­дами и дерев­нями одного региона идут через другой регион, не говоря уже об энер­ге­ти­че­ской инфра­струк­туре, когда элек­тро­стан­ция дает энергию целому ряду реги­о­нов, не имеющих соб­ствен­ного про­из­вод­ства энергии, и так далее.

На самом деле, и на Западе и в России не так много деталь­ного анализа воз­мож­ного распада России на неза­ви­си­мые госу­дар­ства, помимо умо­зри­тель­ных рас­суж­де­ний и лег­ко­вес­ных срав­не­ний с раз­ва­лом СССР. Эти самые лег­ко­вес­ные рас­суж­де­ния о том, как «спасти Россию от кол­лапса и развала поздних девя­но­стых», стали кра­е­уголь­ным камнем крем­лев­ской мифо­ло­гии по поводу путин­ской «уни­каль­ной роли в Рос­сий­ской истории».

Одна из немно­гих трезвых оценок ситу­а­ции пред­ло­жена в статье экс­перта из США Томаса Грэма, опуб­ли­ко­ван­ной в 1999 году в журнале European Security под назва­нием The prospect of Russian disintegration is low («Веро­ят­ность дез­ин­те­гра­ции России не слишком высока»). Назва­ние выска­зы­вает главную мысль: Грэм совер­шенно спра­вед­ливо аргу­мен­ти­рует, что гео­гра­фи­че­ская изо­ли­ро­ван­ность боль­шин­ства рос­сий­ских реги­о­нов – и отсут­ствие выхода к внешним гра­ни­цам и морям – это важ­ней­шее пре­пят­ствие для их неза­ви­си­мо­сти. Он при­хо­дит к такому выводу: риск сепа­ра­ции боль­шин­ства реги­о­нов от России в будущем крайне низок, за исклю­че­нием, может быть, Север­ного Кавказа и Кали­нин­град­ской области.

Станет ли этой реаль­но­стью или нет, но Север­ный Кавказ и Кали­нин­град состав­ляют при­мерно один процент рос­сий­ской тер­ри­то­рии, что озна­чает, что даже их отде­ле­ние едва ли можно ква­ли­фи­ци­ро­вать как «развал и дез­ин­те­гра­цию страны».

Что каса­ется Север­ного Кавказа, стоит отме­тить, что перенос опыта Чечни девя­но­стых годов на пер­спек­тивы отде­ле­ния других кав­каз­ских рес­пуб­лик – это слишком широкое обоб­ще­ние. Севе­ро­кав­каз­ские рес­пуб­лики всегда демон­стри­ро­вали разные подходы к отно­ше­ниям с Россией. Это долгая тема, но в целом насе­ле­ние этих рес­пуб­лик не верит в воз­мож­ность своей неза­ви­си­мо­сти без эко­но­ми­че­ской помощи Москвы, и именно поэтому они всегда активно под­дер­жи­вали цен­тра­ли­зо­ван­ную власть. И в рефе­рен­думе, про­во­див­шемся в Совет­ском Союзе в марте 1991, и в раз­лич­ных выбор­ных кам­па­ниях, которые с тех пор про­хо­дили, севе­ро­кав­каз­ские рес­пуб­лики всегда демон­стри­ро­вали пре­об­ла­да­ю­щую соли­дар­ность с цен­траль­ным пра­ви­тель­ством в Москве. Чечня была един­ствен­ной севе­ро­кав­каз­ской рес­пуб­ли­кой, которая не участ­во­вала в рефе­рен­думе 1991 года.

Для разных севе­ро­кав­каз­ских рес­пуб­лик есть разные причины пред­по­чи­тать  оста­ваться в составе России: Ингу­ше­тия боится погло­ще­ния Чечней; Север­ная Осетия имеет пре­иму­ще­ственно хри­сти­ан­ское насе­ле­ние; Даге­стан, Кара­чаево-Чер­ке­сия и Кабар­дино-Бал­ка­рия имеют настолько сложный этни­че­ский состав и внут­рен­ние трения, что они рискуют полу­чить крупные кон­фликты и войны, если Россия пере­ста­нет быть соеди­ни­тель­ной тканью, обес­пе­чи­ва­ю­щей поли­эт­ни­че­ский баланс в этих республиках.

Попытки экс­тра­по­ли­ро­вать опыт отде­ле­ния Чечни в девя­но­стых и пере­не­сти это на весь рос­сий­ский Север­ный Кавказ кажутся натяж­кой, они игно­ри­руют реаль­ный кон­текст. При всех куль­тур­ных раз­ли­чиях с осталь­ной частью России, в этих рес­пуб­ли­ках  нет насто­я­щих жиз­не­спо­соб­ных сепа­ра­тист­ских дви­же­ний. Чечня тоже пред­став­ляет собой очень сложный случай: там была суще­ствен­ная оппо­зи­ция  идее неза­ви­си­мо­сти до июня 1993 года, когда Джохар Дудаев решил при­ме­нить силу к этим группам. Многие в Чечне не  при­вет­ство­вали бы новую попытку пре­вра­тить рес­пуб­лику в шари­ат­скую дик­та­туру (но это тема для отдель­ного рассмотрения).

Еще один важный фактор – это то, что по личному опыту автора из путе­ше­ствий по рос­сий­ским реги­о­нам и интер­вью с их жите­лями, регионы к востоку от Урала очень обес­по­ко­ены пер­спек­ти­вой стать неза­ви­си­мыми госу­дар­ствами, потому что они не видят у себя доста­точ­ной поли­ти­че­ской и эко­но­ми­че­ской силы, чтобы про­ти­во­сто­ять китай­скому доми­нант­ному влиянию. Они опа­са­ются, что неиз­бежно станут вас­са­лами Пекина. Эта пер­спек­тива явля­ется устра­ша­ю­щей для жителей этих реги­о­нов, и они считают  един­ствен­ным воз­мож­ным для себя путем – оста­ваться частью России. Если это учи­ты­вать, то спе­ку­ля­ции по поводу откола от России восточ­ных реги­о­нов кажутся абсо­лютно безосновательными.

Есть несколько трендов  среди нерус­ских  этни­че­ских групп, которые  пуб­лично  выска­зы­ва­ются против войны в Украине и скло­ня­ются к боль­шему само­опре­де­ле­нию, авто­но­мии – и это хорошие тен­ден­ции,  учи­ты­вая будущую цель реаль­ной феде­ра­ли­за­ции. Ни одна из этих вли­я­тель­ных этни­че­ских групп и НГО, однако же, не говорит серьезно ни о чем, выхо­дя­щем за рамки феде­ра­ли­за­ции, большей авто­но­мии и большей свободе само­управ­ле­ния – за исклю­че­нием несколь­ких отдель­ных лич­но­стей, которые не имеют серьез­ного представительства.

Выводы

Подводя итоги: экс­тре­маль­ные сце­на­рии, такие как ради­ка­ли­за­ция пост­пу­тин­ского режима,  или то, что пре­ем­ник Путина станет  про­во­дить тот же жесткий курс до бес­ко­неч­но­сти, и развал России – каждый из них пред­став­ля­ется необос­но­ван­ным и мало­ве­ро­ят­ным. Ни поли­ти­че­ских ресур­сов, ни широкой под­держки нет в доста­точ­ном коли­че­стве, чтобы их воплотить.

Быстрая и успеш­ная демо­кра­ти­за­ция России тоже не пред­став­ля­ется реа­ли­стич­ной: пост­пу­тин­ские элиты, веро­ятно, захотят сохра­нять суще­ству­ю­щий жесткий кон­троль в стиле Цен­траль­ной Азии, где обще­ство слишком слабо и слишком запу­гано для того, чтобы высту­пать открыто (и даже для того, чтобы пони­мать, чего оно соб­ственно хочет). Но им будет очень нелегко и не хватит ресур­сов про­дол­жать сего­дняш­ний курс Путина, ведущий в конеч­ном счете к само­ис­то­ще­нию. Как только они начнут менять курс, реально ожидать недо­воль­ства обще­ства и тре­бо­ва­ний все более зна­чи­тель­ных поли­ти­че­ских изменений.

В этом отно­ше­нии пред­став­ля­ется, что наи­бо­лее полез­ными при­ме­рами для срав­не­ния будут Румыния после Чау­шеску и Южной Кореи после Чона. Примеры Ирана и Север­ной Кореи, о которых часто вспо­ми­нают, скорее всего не так суще­ственны, по двум причинам:

  • Иран и Север­ная Корея явля­ются экс­тре­мально репрес­сив­ными режи­мами, на уровне, кото­рого Россия не знала со времен Сталина. В самом деле, Север­ная Корея была осно­вана в 1945 году ста­лин­скими гене­ра­лами и оста­ется един­ствен­ным все еще живым дино­зав­ром из ста­ли­нист­ского парка юрского периода. Россия очень отли­ча­ется от этой страны. Иран­ский режим посто­янно стал­ки­ва­ется с уси­ли­ва­ю­щи­мися мас­со­выми про­те­стами, которые с каждым годом все труднее удер­жи­вать под кон­тро­лем, и по мере того как слабеет Россия и слабеет ее помощь Ирану в каче­стве клю­че­вого союз­ника, ему будет все сложнее под­дер­жи­вать свой режим. А это озна­чает, что мы еще не знаем, чем закон­чится иран­ская история.
  • Иран и Север­ная Корея всегда были отно­си­тельно бедными стра­нами, никогда в их истории не было такого серьез­ного даун­шиф­тинга, как тот, который Россия про­хо­дит прямо сейчас из-за санкций и ухода запад­ного бизнеса. В этом отно­ше­нии наи­бо­лее реле­вант­ный пример на меж­ду­на­род­ной арене – дес­по­ти­че­ский режим, который лома­ется под дав­ле­нием санкций – это не Иран и не Север­ная Корея, а, скорее, Южная Африка эпохи апар­те­ида, где эко­но­ми­че­ский эффект санкций был скром­нее, чем резуль­таты мер, пред­при­ня­тых против России, но меж­ду­на­род­ная изо­ля­ция имела очень сильное нега­тив­ное воз­дей­ствие на белое мень­шин­ство, что привело к уско­ре­нию перемен (см., напри­мер, Sanctions on South Africa: What Did They Do?, Philip Levy, Yale University, 1999).

В целом еще одна попытка демо­кра­ти­че­ских перемен, которая может после­до­вать за несколь­кими годами пере­ход­ного пост­пу­тин­ского авто­ри­тар­ного под­ве­шен­ного состо­я­ния, пред­став­ля­ется наи­бо­лее веро­ят­ным сце­на­рием эво­лю­ции России. Но очень важно при этом, чтобы демо­кра­ти­че­ский Запад выучил уроки прошлых ошибок и под­дер­жал сле­ду­ю­щую попытку России  про­ве­сти демо­кра­ти­че­ские реформы, вместо того чтобы отно­ситься к ним с высока и пре­не­бре­жи­тельно. Игно­ри­ро­ва­ние и изо­ля­ция усилят только самые экс­тре­мист­ские импе­ри­а­ли­сти­че­ские дви­же­ния и демо­ти­ви­руют тех, кто хочет демо­кра­ти­че­ских реформ – а в резуль­тате Россия оста­нется импе­ри­а­ли­сти­че­ской силой тьмы. Сво­бод­ный мир просто не может поз­во­лить, чтобы это произошло.

Перевод с англий­ского: Любовь Гурова

Textende

Dieses Paper ist im Rahmen des vom Aus­wär­ti­gen Amt geför­der­ten Pro­jekts „Russ­land und der Westen“: Euro­päi­sche Nach­kriegs­ord­nung und die Zukunft der Bezie­hun­gen zu Russ­land“ erschie­nen. Sein Inhalt gibt die per­sön­li­che Meinung des Autors wieder.

Verwandte Themen

Newsletter

#mc_embed_signup{background:#b20062; clear:left; font:14px Helvetica,Arial,sans-serif; }
/​* Add your own Mailchimp form style overrides in your site stylesheet or in this style block.
We recommend moving this block and the preceding CSS link to the HEAD of your HTML file. */

Mit unseren Daten­schutz­be­stim­mun­gen erklären Sie sich einverstanden.